Право нации на самоубийство
Право человека на жизнь – есть высшая безотносительная ценность. Справедливость этого тезиса мы можем оценить хотя бы по тому, что именно эта ценность иной раз заставляет людей переплывать океаны, чтобы за эту ценность умирать. История преподносит нам множество примеров. Но из этого правила, как и из любого другого, есть исключение. В данном случае это самовольное избавление человеком самого себя от обязанности жить, то есть самоубийство. Притом, если к собственно самоубийцам отношение в основном презрительное, то в отдельно взятых странах ритуальные самоубийства во имя верховной власти героизируются, прославляются, и служат примерами патриотического воспитания. Александр Матросов, Николай Гастелло — вот те камикадзе, на чьем примере строится патриотическое воспитание в России. Примечательно, что если вы решите свести счеты с жизнью, то практически не существует законного способа вам воспрепятствовать: в лучшем случае вся терапия сводится к помещению пациента в психбольницу, накачкой транквилизаторами и взятием под присмотр. При этом, вас не могут даже усмирить. Именно поэтому каждые 40 секунд кто-то из жителей Земли уходит из жизни сознательно, кончая жизнь самоубийством.
Но что если покончить с собой пытается сразу целая нация? Какова в ее отношении должна быть историческая терапия? Речь, как вы уже догадались, пойдет о России.
Русская патологическая тяга к саморазрушению всегда ярко выражалась русским «коллективным бессознательном», которое всегда, в итоге, находило свое административное и политическое выражение. Из истории нам известно, что, пожалуй, самым ярким воплощением этого «коллективного бессознательного» стал Иван Грозный. В его личности раскрывается еще одно качество московитского психотипа: склонность к изуверскому утопизму. Как известно, Грозный превратил свое государство в некое подобие монастыря во главе с царем-игуменом. Вся жизнь царства была пронизана дыханием близкого апокалипсиса и представляла собой как бы репетицию Страшного Суда в постановке опричнины. Именно эти свойства московитской души позднее потрясли мир неудержимым стремлением к «концу истории» в виде мирового коммунистического пожара и страшного суда массового террора. Большевизм как форма изуверской религиозности — это совместный плод московщины и еврейского левого экстремизма.
Первая репетиция Апокалипсиса достигла своей социально-экономической кульминации в виде так называемой Смуты, которая сопровождалась Великим Голодом. В разоренной зверствами опричнины стране царствовали голод и мор. Массы беглых крестьян, холопов и обедневшего посадского люда, поснимались с мест, или были отпущены своими помещиками по причине невозможности их прокормить. Толпы холопов занимались разбоями и грабежами на дорогах. Из 10 млн русских за два года умерли от голода более трёх миллионов человек или более трети всего населения. Были съедены все лошади, повсеместно наблюдаются случаи каннибализма, голодающие питались навозом.
Этот пример был бы плохим отражением идеи статьи, если бы не следующее обстоятельство: в это же время запасов хлеба в стране было больше, чем могли бы его съесть все жители в четыре года. У знатных господ, а также во всех монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его уже погнила от долголетнего лежания, и они не хотели продавать его. Богатые землевладельцы придерживали у себя зерно, вместо того чтобы его продавать, — в расчёте на то, что цены на хлеб вырастут, и зерно удастся продать дороже. Значительная часть этого зерна в итоге была испорчена в следствии долголетнего гниения или же была съедена мышами.
Историческая терапия этого недуга заключалась в том, что находились сочувствующие страны, в лице США, прежде всего, которые занимались спасением русских за свой счет: американцы трижды спасали Россию от массового года. Масштабы этой помощи трудно переоценить: только в 20-е годы американцы кормили из полевых кухонь 10 миллионов русских детей. Но в каждый новый раз русское бессознательное оказывалось хитрее, чем в предыдущие разы, в вопросах изыскания новых способов национального самоубийства. Подобным образом работает психология самоубийцы, которого уже вынимали из петли и который при каждой новой попытке учитывает опыт провалившихся старых. Для четвертой попытки, которая произойдет уже скоро, русское бессознательное предусмотрело буквально все: были умышленно испорченны отношения со всеми соседями без исключения; были испорчены отношение с Западом (в качестве гарантии сохранности отношений плохими, Россия оккупировала Крым и Донбасс обеспечив себе санкции и изоляцию для тихого самоубийства); у власти прочно обосновались невежественные клептоманы, которые вместе со всей страной прожрали и проворовали упавший наголову золотой дождь из нефтедолларов. Так что похоже, что в этот раз русским уже ничто не помешает. А значится так тому и быть, ведь право нации на самоубийство такое же неотъемлемое как и право на самоопределение, а возможно даже и является разновидностью этого самоопределения.
