… Вице-президент госкорпорации «Роснефть» Леонтьев ранним утром внезапно для себя решил пойти на работу, которую он посещал редко, причиной чего был его хронический алкоголизм. Предварительно выпив стакан водки и взяв пачку ничем не обеспеченных зелёных бумажек, положив их в правый карман пиджака, Михаил Владимирович вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, тележурналист услышал быстрые шаги за спиной. Не придав этому значения (мало ли какое быдло по утрам шарит), Леонтьев продолжал спускаться дальше.

Когда пресс-секретарь спустился на первый этаж, шаги резко прекратились. Далее Михаил вышел из подъезда и сел в черный «гелик».

На работе Леонтьева ждали его обычные чиновничьи будни: он нассал в горшок, облапал молодых сотрудниц компании за задницы и попросту ужрался в слюни, после чего быстро наступила скука и он уехал обратно домой. Во время долгого пути в квартиру, который Михаил преодолевал ползком по лестнице вверх, (в лифте застрял интеллектуальный националист), пропангандист опять услышал шлёпающие шаги. Поднимаясь дальше, тележурналист вспомнил, что в «гелике» осталось бутылка недопитой водяры. Развернувшись с грацией свиньи, Михаил Владимирович пополз вниз, а на лестнице-то никого и не было. Через час Михаил Владимирович наконец-то приполз к двери квартиры, доставая ключи. Но внезапно раздался скрип, и дверь отворилась сама.

Здесь произошло нечто отвратительное: внутри воняло бензином, квартира напоминала место проведения зловещего зоологического эксперимента, в углу было насрано, на вешалке висел крест с Домиником Торретто, везде наблюдался ужасный бардак, а на кухне чавкало нечто. «Однако…», — вздумалось Леонтьеву выругаться, как чавканье прекратилось, и послышались шаги, и вскоре к вице-президенту вышло существо среднего роста, бородатое, лицом похожим на известного вора в законе Мишки Япончика, в красном халате и с золотой цепью на шее вместе с часами на левом запястье.

— Мы знаем, в том числе из уроков нашей собственной истории, что народ, утративший исторические ориентиры, отказавшийся от преемственности поколений, легко превращается в объект социальных и идеологических экспериментов. И плата за эти эксперименты слишком высока. — обрывисто пробормотал Его Святейшество, закрывая за собой дверь…

Леонтьев широко раскрыв глаза молча охуевал.

Отрывок из автобиографического рассказа Михаила Леонтьева «Я, однако.»