— Я больше не хочу этих тестов! Заебали, мрази! — чуть ли не плакал Егор Просвирнин, стоя посреди тестовой камеры. Толстая панель под гигантом Русской мысли изрядно прогнулась, образовав небольшую ямку. — У меня мои ножки толстенькие болят! И свет здесь слишком яркий, мои глазки слепит! И кушать я очень хочу! Жареную курочку с картошечкой и лучком! Буду сидеть за ноутбуком и писать статьи на «Спутник и Погром»! А эти рессорные подошвы я раздавил! Хочу домой! Выпусти меня пожалуйста, выпусти меня, сука блядь!

«Не выпустит же. Этой твари нравится мучать интеллектуального националиста…» — раздражённо думал Егор, вновь погружаясь в мысли о сытной еде.

— Какие же противные звуки ты издаёшь. Если бы я была человеком… Я бы прикончила тебя, или же старалась закрыть уши, дабы не слушать этот противный поросячий визг. Но мне всё равно. Я могу слушать твоё нытьё часами. Хотя имей в виду, жирная свинья… Если я решу, что эти звуки хоть чуточку меня раздражают… ты вскоре не сможешь их издавать. Хотя нет, есть идея получше. Между прочим, рядом стоят мощные лазеры… как насчёт хирургии, подопытный 212? Я сделаю небольшой разрез, а потом вырву твои голосовые связки, чтобы ты не доставал меня этим противным голосом. Возможно, что ты не умрёшь от потери крови или боли… Но будешь молчать всю свою оставшуюся недолгую жизнь. Если об этом узнает твоё начальство, он будет только рад. — с жёсткими нотками в голосе сказал монотонный женский голос.

Егор моментально замолчал, так как в его глазах теперь всплывала картина жуткой экзекуции, проводимой над ним. Хотя, куратор тоже говорил нечто подобное, когда оставался явно недовольным качеством статей.

— Испугался? Кстати, ты помнишь, что я просканировала твой маленький мозг, ещё сравнив его с аналогичными у свиней, показав, что ты от них ничем не отличаешься?

«Вот сука, дай только достану…» — не на шутку разозлился Егор.

— Я сразу поняла, чего ты пытаешься добиться своим нытьём… тот же приём, которым ты пытаешься усмирить гнев собственного начальства. Хе-хе… Здесь были другие люди — страшный карлик, звавший себя Моторолой, какой-то президент некой Луганской Народной Республики, поедающий мясные чебуреки до тех пор, пока масло от них не замкнуло проводку, или же… сумасшедший человек в очках, всё время твердящий про козни ФРС США и скорый развал доллара, которые пробовали заставить меня выпустить их из Центра Развития. Они пытались просить, угрожать, умолять… а ты всего лишь ноешь. У тебя совершенно нет фантазии, хотя откуда у свиньи может быть воображение? Я уже представляю себе, насколько до безобразия скучны и однообразны твои работы как писателя статей… — издевался над Просвирнином всё тот же хладнокровный голос.

— Пошла на хуй, проститутка ёбаная! Мои статьи самые лучше, потрясающие, модные и дизайн у них всегда на высоте! Даже президент хвалит меня! А здесь хуёвый дизайн, здесь всё одинаково и уныло, явно ваши проектировщики сильно халтурили. — ответил Егор, довольный своим ответом. По телу прошлась волна удовольствия, наподобие такой, какая обычно бывает после плотного ужина, состоящего из кабаньего окорока и оливье «Севастопольское».

— Даже когда ты не ноешь, ты противен и нелеп до ужаса. Но, стоит признаться… не настолько противный, как твой внешний вид. — ответил голос из стены.

Удовольствие Егора разом улетучилось.

— Хочешь сказать, я безобразный?! СКАЖИ ДАВАЙ, БЛЯДИНА, Я ТЕБЯ ТУТ ЖЕ РАЗДАВЛЮ СВОИМ ПИСАТЕЛЬСКИМ ОПЫТОМ НАХУЙ!!!
— Да что ты, нет конечно… твой внешний вид… ещё хорош… как для домашней свиньи. Хи-хи-хи… Но скоро ты будешь настоящим уродом, — насмешливо сказал голос Просвирнину.

Стенные панели со скрипом раздвинулись, открыв интеллектуальному националисту большую светящуюся картину, изображающую голого Егора, правда, сам Просвирнин себя не узнал. «Мерзость-то какая, зачем мне показали этого жирного унтерменша…» — недоумевал Егор.

— Благодаря реконструкции (при этом слове Просвирнин вспомнил Игоря Ивановича, интересно, он тоже здесь был?) фенотипов ДНК и паре нехитрых упражнений, я взглянула на то, как ты будешь смотреться через пять лет, ведя нынешний образ жизни. Будь уверен, подопытный номер 212; больше ты уже не протянешь, к тому же я и так взяла максимальный срок.

Егор обиделся, но на себя, поняв, что на экране был он сам.

Глаза Просвирнина расширились, когда Егор на картинке стремительно расширялся. Вскоре он был бесформенным, каплеобразным шестисоткилограммовым существом, практически схожим со псевдогигантом из «Сталкера», и не способным передвигаться на собственных конечностях, разве что перекатами и силой посторонних толчков.

Бешеная ярость Ивана разлилась по всему телу, казалось, Просвирнин обрёл божественные силы. Гигант что есть сил ударил ногой по стеклу. После второго удара панели стали закрывать разбитый экран, но сами ломались под трёхсоткилограммовым напором интеллектуального национализма.

— МОЛИТЕСЬ, МРАЗИ!!! — заорал Егор, разбивая себе путь на свободу.